-
Notifications
You must be signed in to change notification settings - Fork 0
/
av6.html
711 lines (664 loc) · 29.7 KB
/
av6.html
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
190
191
192
193
194
195
196
197
198
199
200
201
202
203
204
205
206
207
208
209
210
211
212
213
214
215
216
217
218
219
220
221
222
223
224
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
236
237
238
239
240
241
242
243
244
245
246
247
248
249
250
251
252
253
254
255
256
257
258
259
260
261
262
263
264
265
266
267
268
269
270
271
272
273
274
275
276
277
278
279
280
281
282
283
284
285
286
287
288
289
290
291
292
293
294
295
296
297
298
299
300
301
302
303
304
305
306
307
308
309
310
311
312
313
314
315
316
317
318
319
320
321
322
323
324
325
326
327
328
329
330
331
332
333
334
335
336
337
338
339
340
341
342
343
344
345
346
347
348
349
350
351
352
353
354
355
356
357
358
359
360
361
362
363
364
365
366
367
368
369
370
371
372
373
374
375
376
377
378
379
380
381
382
383
384
385
386
387
388
389
390
391
392
393
394
395
396
397
398
399
400
401
402
403
404
405
406
407
408
409
410
411
412
413
414
415
416
417
418
419
420
421
422
423
424
425
426
427
428
429
430
431
432
433
434
435
436
437
438
439
440
441
442
443
444
445
446
447
448
449
450
451
452
453
454
455
456
457
458
459
460
461
462
463
464
465
466
467
468
469
470
471
472
473
474
475
476
477
478
479
480
481
482
483
484
485
486
487
488
489
490
491
492
493
494
495
496
497
498
499
500
501
502
503
504
505
506
507
508
509
510
511
512
513
514
515
516
517
518
519
520
521
522
523
524
525
526
527
528
529
530
531
532
533
534
535
536
537
538
539
540
541
542
543
544
545
546
547
548
549
550
551
552
553
554
555
556
557
558
559
560
561
562
563
564
565
566
567
568
569
570
571
572
573
574
575
576
577
578
579
580
581
582
583
584
585
586
587
588
589
590
591
592
593
594
595
596
597
598
599
600
601
602
603
604
605
606
607
608
609
610
611
612
613
614
615
616
617
618
619
620
621
622
623
624
625
626
627
628
629
630
631
632
633
634
635
636
637
638
639
640
641
642
643
644
645
646
647
648
649
650
651
652
653
654
655
656
657
658
659
660
661
662
663
664
665
666
667
668
669
670
671
672
673
674
675
676
677
678
679
680
681
682
683
684
685
686
687
688
689
690
691
692
693
694
695
696
697
698
699
700
701
702
703
704
705
706
707
708
709
710
711
<html>
<head>
<title>П. Алекс. Сергеевич. Аркадий Воронин. Глава 6</title>
</head>
<body bgcolor="#E9E9E9">
<!-- --------- Собственно произведение ------------- -->
<pre>
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
Аркадий видя, что Валерий
Бежал стремглав в глухую ночь,
Отмерив фору, в те же двери
Степенно удалился прочь.
А Анна, медленно трезвея,
Пыталась вспомнить, что же с нею
Случилось за последний час.
Но светоч памяти угас.
Лишь в мутных образах всплывало,
Как чья-то щедрая рука
И ей и Томскому в бокал
Всё время что-то подливала,
Затем с ней кто-то танцевал,
Намёки, руки и... провал.
II
Покамест Анна в мутной неге
Брела до комнаты своей,
Давно уехали коллеги,
И с ними большинство гостей.
Безумных дам угомонили
И порознь в спальнях положили,
Нашли картёжный наш притон
И всех взашей прогнали вон.
Соседям шумным и задорным
И телеврач, и шоумен
Сдались, греха подальше, в плен,
И на ночлег пошли покорно.
Погашен свет. Покой и мгла.
И только Варя не спала.
III
Она на лестнице сидела,
Край шали в пальцах теребя,
И безучастно в ночь глядела,
И вспоминала про себя:
Аркадий с Анной в центре зала...
Нет, нет, она не ревновала.
Ей было больно за сестру.
Она увидела игру.
"Он был жесток, но бесподобен.
И пусть душа его не зла,
Чего я, дурочка, ждала?
К любви Аркадий неспособен.
И полно! Нечего реветь!
От глупых чувств пора трезветь!"
IV
Ну что ж, а я рассказ продолжу:
Близ места действа много лет
Жил, нас доселе не тревожа,
Белецкий, тот ещё сосед.
Заведовал спортивной частью,
Дружил с полицией и властью.
Никто не знал, кто он таков.
Сказать по правде: из братков.
Из тех, кто вовремя смекнули,
Что жизнь даётся только раз,
И сделал нычку про запас,
Кто чудом уклонился пули,
И под фамилией чужой
Живёт спокойно под Москвой.
V
Белецкий малый был весёлый,
Но при весёлости своей
Почти не покидал посёлок,
Совсем не принимал гостей,
Он без малейших исключений
Блюл privacy своих владений,
Но, хоть судимость не скрывал,
С соседями не быковал.
Его в посёлке уважали
За простоту и прямоту,
Но при общеньи с ним во рту
Язык старательно держали.
Кто ж знает, чем на этот раз
Вернуться может пара фраз.
VI
Он, если что стряслось с соседом,
Мог в положение войти,
Мог чутко выслушать, и следом
На глупый подвиг развести
Он мог, сумняшеся ничтоже,
С насмешливо учтивой рожей
Спросить любого напрямик:
"Мужик ты, или не мужик?"
И собеседник вмиг терялся
Всё рвался что-то доказать,
И мог судьбу свою сломать,
Но показать себя старался
Перед Белецким "мужиком".
Ужель Вам метод не знаком?
VII
Но тем, что с просьбой обращался,
Чем мог, Белецкий помогал,
В проблемы с живостью впрягался,
Звонил и связи поднимал,
И после в счёт за то не ставил,
Держась своих, конкретных, правил.
Довольный собственной судьбой,
Сам по себе и сам с собой,
Он просто жил как часть природы,
Жизнь наблюдая как роман,
И словно Диоклетиан
Растил на грядках корнеплоды.
Один... Но нет, не одинок -
Самодостаточен. Как бог.
VIII
И именно ему-то в руки,
В потёмках выбившись из сил,
Валерий, воющий от муки,
Как рыба в сети угодил.
Белецкий выслушал поэта,
Пускай условного жилета
Не пожалел для бурных слёз,
И предложил решить вопрос,
Как полагается мужчинам.
Поэт восторженно кивал,
Немедля что-то подписал,
И тут же ангелом невинным
Уснул. С утра ж, часу в восьмом,
К Воронину пришли с письмом.
IX
Белецкий, хоть и не побрился,
Имел официальный вид,
Он сразу скромно извинился
За неожиданный визит,
Вручил от Томского посланье
И замер, словно изваянье...
"Ну, я прочёл. И в чём же цель?"
- Там всё изложено: дуэль.
"На чём, на зубочистках, что ли?"
- Нет, Томский выбрал арбалет.
"О! Узнаю тебя, поэт.
И где?" - За рощицей на поле.
"Мне кажется, мы все в бреду...
Что ж, передайте: я приду."
X
Белецкий молча удалился.
Аркадий, глядя вслед ему,
Неясной мукою томился,
Сам удивляясь, почему.
"Ну да, перерезвился малость.
Возможно, мстительная шалость
Была немного через край.
Так ты возьми и подыграй.
И обернуться всё могло бы
Невинной шуткою для всех.
А тут Белецкий, как на грех.
А помощь этакой особы
Меня не радует никак.
Ах, Томский, что ж ты за дурак!
XI
Дуэль... И что же это значит
В две тыщи эдаком году?
Нас с Томским попросту дурачат,
А мы идём на поводу.
Конечно, это злая шутка.
А всё-таки немного жутко,
Как знать, какую пакость тут
Нам уготовил этот шут.
И невозможно отказаться -
Немедля разнесётся весть,
И всё совсем не так, как есть,
Соседям будет представляться.
Хоть наплевать, а всё же вам
Я радости такой не дам!"
XII
А в тот же час, в соседнем доме
Валерий Томский, сам не свой,
В тошнотно-мертвенной истоме
Лежал с больною головой,
Как паззл слагая прошлый вечер:
Коньяк, побег, соседа речи...
Вдруг яркий луч в сознанья щель:
Дуэль! О, боже мой, дуэль!
Нет, эти глупости приснились!
Но вновь Белецкий перед ним,
Поёт торжественно, как гимн:
"Мы обо всём договорились.
Он принял вызов. Молодец!
Авось не сдрейфит под конец!"
XIII
Лишь гость ушёл, безумным смехом
Валерий огласил свой дом.
"Ну что же, раз пошла потеха,
Исполню роль. А что потом -
Неважно." Выпив анальгину,
Он заказал себе машину
И намечал дорогой план,
Банальный, как плохой роман:
Прийти незвано и нежданно,
Холодным взором осудить...
Но не успел он в дом вступить,
Уже бежит навстречу Анна,
Свежа, румяна и бодра.
Как будто не было вчера.
XIV
"Куда вечор Вы удалились?" -
Пропел Анютин голосок.
И планы мигом испарились,
Угас обиды огонёк.
Всё глупости! Ведь вот же Анна,
Как никогда ещё желанна,
И снова ласкова, мила,
(К тому ж и голова прошла),
И снова счастье так возможно!
И Томский уж готов признать,
Что нет причины ревновать.
И не было. Так, в свете ложном
Мелькнуло что-то перед ним.
А он, как ранее, любим.
XV, XVI, XVII
Но тень сомнения омрачает
Любови ясный небосвод.
Всё чаще Томский вспоминает
Вчерашний скверный анекдот
И думает: "Что толку злиться?
Такое может повториться.
Сколь Анна ни была б мила,
Покуда есть источник зла,
Найдутся ревности причины...
А, значит, жребий мой решён!
Воронин будет посрамлён.
Мужчина я иль не мужчина?
Хоть битва будет не всерьёз,
Пускай дрожит блудливый пёс!"
XVIII
А тут же рядом, с чашкой чая,
Варвара, мертвенно бледна,
За юной парой наблюдая,
Сидела тихо у окна.
Завидовала? Разве малость.
Скорее, просто любовалась,
Забыв про горести свои,
Картиной мира и любви.
И девушка не понимала,
Зачем в такой счастливый день
Порой досады горькой тень
Лицо поэта омрачала?
А знала б - было в силах ей
От шутки злой спасти друзей?
XIX
Да, Томский выглядел устало,
В нём радости простыл и след,
Чем звонче Анна щебетала,
Тем более мрачнел поэт.
На миг светлел, и вновь в смятенье.
Что ж, перепады настроенья
Поэтам свойственны порой.
Ни с Анной, ни с её сестрой
Никак не клеилась беседа,
Все вещи падали из рук,
Был мукою пустой досуг.
Остатком званого обеда
Валерий скромно пренебрёг,
Сказал "Пока", и за порог.
XX
А дома ожиданья мука,
Запал воинственный пропал,
Хоть книгу о стрельбе из лука
Валерий честно пролистал,
(Но вряд ли понял суть предмета).
Набрал печенек из буфета
И с томиком стихов в кровать.
Но где там Пушкина читать...
Вновь в размышлениях высоких
Увяз поэт. И как итог:
Он посреди бессмертных строк
Спешит свои оставить строки,
Как Кортасаровский герой
Довольный странною игрой.
XXI
По счастью, книга не пропала
И очутилась у меня.
Признаться, смысла в тексте мало,
Зато немерено огня.
Чтоб подтвердить свои сужденья,
Даю фрагмент сего творенья:
"Где вы, счастливой жизни дни?
Повсюду недруги одни!
Былого не вернуть обратно -
Иль я убийцей стану сам
Иль, коль угодно небесам,
Рукою пущена развратной,
Пронзая, унесёт стрела
Меня в тот мир, где мрак и мгла!
XXII
О, Анна! Светлая богиня!
Желаннейшая из невест!
Ты будешь плакать на могиле
Иль ждать из отдалённых мест?
Я знаю, это только шутка,
Но почему так сердцу жутко?
Всё мнится мне - а если?.. вдруг?..
Приди, утешь меня, мой друг.
Мне страшно, Анна. Очень скоро
Мы разлучимся, может быть.
Но невозможно отступить, -
Я не переживу позора.
Уж лучше, умирая, знать,
Что честь сумел не запятнать!"
XXIII
И далее такого бреда
Ещё страниц десятка два.
С самим собой текла беседа:
Лились слова, слова, слова...
Уж третий час, - поэт всё пишет,
Пробило пять, - а он не слышит,
В сраженье с рифмой и со сном,
Строчит всё то ж, и всё о том.
Но на словах "она прекрасна"
Валерий, наконец, уснул.
И миг спустя в гостиной гул, -
Белецкий входит громогласно:
"Всё дрыхнешь, словно фон-барон!
Вставай, пора стрелять ворон!
XXIV
Твой друг, наверное, заждался
И от волнения продрог!"
Но здесь Белецкий ошибался:
Аркадий спал "без задних ног".
Уж на востоке засветлело,
Уж нитку серую от белой
Любой незрячий отличит,
Воронин спит себе, да спит.
Вчера, как будто впавши в детство,
Мой друг изрядно покутил,
Теперь недоставало сил
Хотя б подняться и одеться.
Он сутки б спал, когда бы я
Не разбудил его, друзья.
XXV
Да, снова я. Отнюдь не чудо.
Мне самому, признаться, жаль.
Но как вы думали, откуда
Я знаю каждую деталь?
Намедни, изгнан с юбилея,
Я вышел в ночь. Гляжу, алея,
Сигара тлеет. То курил
Воронин. Он уговорил
С ним ехать, пару дней остаться.
Я согласился, мне не лень.
Кто ж знал, что ровно через день
Вдруг позовут его "стреляться".
И мне забава: арбалет
Тащу приятелю вослед.
XXVI
Мы опоздали. Слава богу,
Что вообще смогли дойти.
Воронин забывал дорогу,
А я совсем не знал пути.
Воронин начал с покаянья:
"Прошу просить за опозданье.
Мой секундант. Ведь должен быть?
Имеет кто-то возразить?"
Белецкий был сперва сконфужен,
Но вмиг нашёлся: "Вы педант!
Что ж, секундант, так секундант.
Я вижу, вы с своим оружьем.
Колчан и стрелы, всё путём.
Ну что, друзья мои, начнём?"
XXVII
Я смерть узрел в его улыбке,
Я чувствовал - грядёт беда.
Есть случай, есть цена ошибки...
Я не сдержался: "Господа!
А не угодно ль помириться?"
Аркадий, опустив ресницы:
- Что ж, я готов. - "Ну вот уж нет! -
Вскричал встревоженно поэт, -
Начнём! Довольно разговоров!
Здесь вам не глупый маскарад!"
Воронин быстро поднял взгляд,
Окинул всех похмельным взором:
- Ну начинать, так начинать.
Скажите лишь, куда вставать.
XXVIII
Плетясь за другом по сугробам,
Я думал: шутка, блеф, курьёз,
Но Томского увидев злобу,
Я понял: всё уже всерьёз!
Нет, чтоб за дружеским обедом
Признать случившееся бредом,
Друг друга попросить простить,
На брудершафт, и дальше жить.
Так нет, стоят, насупив брови,
Среди снегов, как два быка,
Два "настоящих" мужика.
Один, похоже жаждет крови,
Другому же, давным-давно
Что так, что этак - всё равно.
XXIX
Меж тем уж луки расчехлили,
Цевья ореховая гладь
Блестит, протёртая от пыли.
(Не век же ей в чулане спать).
Покой оружья потревожа,
Стрела размещена на ложе,
И механизмы до щелчка
Взвела уверенно рука.
Всем указав места позиций,
Меня спровадив за кусток,
Белецкий вытащил платок,
Махнул. "Теперь пора сходиться!"
И Томский, юный Дон Кихот,
Немедленно шагнул вперёд.
XXX
Оружье грозное сжимая,
Он шёл, качаясь как во сне.
Аркадий же стоял, зевая,
И в птицу целил на сосне.
Приняв такое за усмешку,
Валерий более не мешкал,
Стрелу уверенно пустил
И ляжку недругу пронзил.
Воронин дёрнулся от боли,
Сложился, хоть и не упал,
Но тетивы не удержал.
И птицей вырвавшись на волю,
Стрела запела, и как раз
Поэту угодила в глаз!
XXXI
Валерий вскрикнул, зашатался,
Оружье выпустил из рук,
Ещё мгновенье продержался
И рухнул. Так на вешний луг
Валится, скошен сталью острой,
Невинный цвет с раскраской пёстрой,
И этим свой кончает век.
Хромая и кровавя снег,
Воронин, позабыв увечье,
К поэту юному спешит,
На друга с ужасом глядит,
Зовёт, трясёт его за плечи,
И всё твердит: дурак, дурак!
Но тот уже сошёл во мрак,
XXXII
И сердце перестало биться.
Оставив мир во цвете лет,
С стрелой, торчащей из глазницы,
Недвижимый лежал поэт.
Ещё вчера в нём мысль резвилась,
Ещё вчера душа стремилась
Нести покой, добро, любовь,
Ещё вчера кипела кровь
От рифм и от страстей высоких.
Зачем златые дни ушли?
В какой эфир перетекли
Все недописанные строки?
И кто бы мне ответить мог?
Возможно, бог. Но где он, бог?
XXXIII
Приятней нет в часы досуга,
Когда ненастье на дворе,
На танке переехать друга
В лихой компьютерной игре,
Иль уподобив куропатке,
Свалить его в пейнтбольной схватке,
Иль лазером холодным с плеч
Условно голову отсечь,
Иль острым словом, фразой едкой
Сразить буквально наповал,
Чтоб постепенно узнавал
Себя приятель в шутке меткой,
И понимал, когда не глуп,
Что он теперь для света труп.
XXXIV
Другое дело, если в жизни
Повержен Вашею рукой
Хоть недруг из любви к Отчизне,
Хоть друг по глупости шальной.
Себя на миг представив богом,
Отныне по каким дорогам
Ваш дух смущённый побредёт,
Какая участь память ждёт?
Быть может, повезёт забыться
В вине, во времени, в делах.
А, может, в еженощных снах
Одни и те же будут лица,
Являясь, молча упрекать?
А в чём? Уж лучше нам не знать!
XXXV
Белецкий был белее мела,
(Вот вам и бравый молодец),
Он к телу подошёл несмело,
Едва взглянув, сказал: "Конец1",
И тут же позвонил в охрану.
Мой друг, рукой зажавши рану,
Беззвучно в обморок упал.
А я, застывши, наблюдал,
Как чёрный джип с могучим рёвом
Примчался, разрезая снег,
Как пара мрачных человек
Тела в молчании суровом
Внесли в салон, закрыли дверь,
И вдаль умчался страшный зверь.
___________________________
1 - Самоцензура. Понятно, что Белецкие в такой ситуации
используют иной лексикон. В оправдание Белецкого следует
сказать, что многие люди в такой ситуации тоже высказались бы иначе...
XXXVI
Боюсь, поймут меня превратно,
Но у меня своя мораль.
Поэта жаль. Оно понятно.
А что, Воронина не жаль?
Вот кто остался в худшей доле,
Кто, став убийцей поневоле,
Бежал стремительно, как вор,
И долго меж Кавказских гор
В грузинском крохотном селенье
Печален, тих и нелюдим,
Гостил под именем чужим.
Вот кто достоин сожаленья!
А Томский... Что ж, такой финал
Он сам себе, увы, сыскал.
XXXVII
Он мог бы стать звездой журналов,
Литературных и иных.
Писать для модных сериалов,
За чушь не чувствуя вины,
Иль, не осилив искушений,
Солидный том своих творений
За собственный же счёт издать,
А, может, повезло б, как знать,
За гриву ухватив Пегаса,
Создать нетленную строку,
И много лет, на всём скаку
Домчавшись до вершин Парнаса,
Творить, не ведая преград,
И классиков пополнить ряд.
XXXVIII, XXXIX
Иль всё иначе? Может, поздно,
Но повзрослев в конце концов,
Он смог понять, что всё ж не создан
Ни для страстей, ни для стихов.
Поняв сие - остепениться,
Случайным образом жениться,
И, по душе нашедши труд,
Жить так, как в общем все живут:
Водить детей в сады и школы,
Возить супругу на юга,
Порой блудить, носить рога,
Терпеть реальности уколы,
Мудреть, стареть, глупеть, хиреть,
И в час известный помереть.
XL
Друзья, к чему дебаты, пренья
О долге чести, о вине?
К чему теперь предположенья,
Кем был бы Томский, если б не...?
Поэта нет, и всё на этом.
Как наставленье тем поэтам,
Кто, вне реальности паря,
Младые годы губит зря.
Ведь что итогом? Над рекою,
Близ места, где лежал пиит,
Лишь камень памятный стоит
С одной неясною строкою.
Не то "HE"S TIRED", не то "HE TRIED"...
Увы, и здесь словес игра.
XLI
Лишь камень... Но в окрестных дачах
Вокруг него вертится мир.
Для грибников он знак удачи,
Для путников - ориентир,
Для молодёжи - место встречи,
Для малышни - кровавой сечи
Древнейший заповедный знак.
Здесь отдохнёт порой рыбак,
Домой с уловом возвращаясь.
И допивая шкалик свой,
Кивнёт седою головой,
С ним как с приятелем прощаясь,
Пожитки в узел соберёт,
Вздохнёт и далее пойдёт.
XLII
И будет думать по дороге
О бренной суете сует,
О том, где будем все в итоге,
Хоть ты рыбак, хоть ты поэт,
О той, что всякий раз нежданна,
И размышлять: А что же Анна?
Как всё она перенесла?
В чём дева юная смогла
Найти себе успокоенье?
Где нынче? Где её сестра?
Где в целом все? Et cetera...
Вы, верно, ждёте продолженья?
Что ж, не могу не рассказать.
Но позже, нужно подождать.
XLIII
Тут навалилось на работе:
Комиссия, квартальный план,
Итог не сходится в отчёте,
Начальство жжёт, в мозгах туман.
И некогда поставить точку
И набросать хотя бы строчку.
О, где вы, лучшие из дней?
Где годы вольницы моей?
Метро, автобус, проходная, -
Вот нынче мой круговорот.
С утра не рифмы космос ждёт,
А проза докладных земная,
В которой всё верней тону,
Стремительно идя ко дну.
XLIV
Друзья, какие тут романы!
Мечты мои горят огнём.
И не мечты давно, а планы.
И тех всё меньше с каждым днём.
Где всё: рюкзак, костёр, палатка?
Таблетка стала как облатка.
Сую с надеждой под язык.
И я смирился, я привык:
Не пью вина, не лезу в горы,
И пусть не порчу борозды, -
Поверхностны мои труды.
Не жизнь - сплошные разговоры.
Я в паспорт заглянул: кошмар!
Ужели я и вправду стар?!
XLV
Но как же так? Ещё ж недавно
Неслась вприпрыжку жизнь моя!
Как было вкусно, сильно, славно!
Как было, было ж всё, друзья!
Хотелось б "есть", а лучше "будет".
Пусть доктор опытный рассудит,
Листая пухлый эпикриз.
И, может быть, судьбы каприз
Ещё вернёт благословенье
Взять высоту, увидеть даль.
А если нет, безумно жаль,
Пойду искать успокоенья
В других делах. И, может быть,
Иначе приспособлюсь жить.
XLVI
Ведь, если честно, оглядеться
Бывает страшно иногда:
Что там младенчество, что детство, -
Уж юность вспомнишь не всегда!
Конечно, можно, бросив лиру,
Себя отгородить от мира,
И в эту стену биться лбом.
Но знаю, в возрасте любом
Есть то, что в прочих просто скрыто,
И главное - уметь принять
Свои года, и просто ждать,
Когда Пегас с крылом подбитым
Вбежит в сиянии огней
В потёмки прозы наших дней.
</pre>
<td><small><ul>
© Copyright
(<u>alex_p_samlib@mail.ru</u>)
</ul></small></td>
</body>
</html>